Война и наказание: Как Россия уничтожала Украину - Михаил Викторович Зыгарь

в 1939 году. Он живой символ желания церкви выйти из подчинения КГБ и партии. Кандидат от власти Филарет выбывает в первом же туре, во втором побеждает Алексий.

Это важнейший момент в истории Русской православной церкви — она обретает независимость от КГБ, правда, ненадолго.

Первый Майдан

2 октября 1990 года на главную площадь Киева — она тогда еще называется площадь Октябрьской Революции, а не майдан Незалежности — выходят около сотни студентов, в основном из киевских и львовских вузов. Они садятся прямо на гранитные плиты. Лидер студентов киевлянин Олесь Доний ожидает, что всех протестующих сразу же арестуют, и тогда по плану еще одна группа выйдет во второй день, а следующая — в третий, дальше они переполнят киевские камеры предварительного заключения и привлекут к себе внимание других студентов — и тогда те начнут всеобщую забастовку.

Вокруг площади намного больше сотрудников милиции и милицейских автобусов, чем студентов. У протестующих с собой палатки, которые они собираются разместить прямо на площади. Милиционеры говорят им: «Только попробуйте, едва поставите первую палатку, мы вас сразу заберем». А пока почему-то лишь наблюдают.

Дело в том, что в это же самое время проходит заседание горсовета — недавно избранного киевского парламента, в котором у демократов перевес ровно в один голос. И горсовет вдруг принимает решение, что акции протеста на трех основных площадях Киева, включая площадь Октябрьской Революции, возможны без предварительного согласования. Так митинг студентов к вечеру вдруг оказывается разрешенным. И ровно в 20:00 буквально за две минуты студенты разбивают палаточный лагерь и объявляют голодовку.

Эту акцию придумал Олесь Доний, в тот момент пятикурсник истфака Киевского университета. Он рассказывает, что рос в исключительно русскоязычной семье и не умел говорить по-украински: «Восприятие себя украинцем и готовность бороться за независимость пришла не от политического национализма, а от семейного культа справедливости». Еще в девятом классе школы он принял решение, что будет отстаивать несправедливо ущемляемый украинский язык и специально поступит в университет, чтобы найти там «украинское подполье». Тогда же он предупреждает свою мать, что в какой-то момент к ним домой могут прийти с обыском.

В университете ему долго не удается обнаружить следы какого-то «подполья» — преподавание ведется только по-русски и не видно никаких недовольных отсутствием украинского языка. Тогда Доний начинает высказывать свою позицию публично. Университетская газета сразу клеймит его как вредителя и врага советского строя — и он получает известность. Другие студенты, сочувствующие идее независимости Украины, по одному подходят к нему и рассекречивают себя. Ректорат пытается отчислить Дония, но профессора сопротивляются: никто не хочет ставить ему двойки, а без этого выгнать студента невозможно.

Вскоре Доний узнает, что сильная студенческая организация уже существует во Львове, и начинает придумывать с ними совместные акции протеста. Они договариваются о дате выступления, но больше не общаются, не обсуждают ни тактику, ни место действия, чтобы КГБ не подслушал и не смог помешать.

Студенты-подпольщики общаются и со старым поколением диссидентов, но у них, конечно, совершенно разные цели: «Они не ждали, что они победят, они собирались идти на Голгофу и там умереть, чтобы стать легендой для следующих поколений. А у нас была задача победить. Мы не думали, что это будет быстро, я еще в школе готовил себя к тюрьмам и лагерям. Я не думал, что мы добьемся независимости за четыре года, думал, это займет 20–30 лет», — рассказывает Доний.

Придумывая будущий протест, Доний ориентируется на исторические примеры: как немцы добивались сноса Берлинской стены, как китайские студенты выступали на площади Тяньаньмэнь, как протестовали студенты в Париже в 1968-м. А еще он вспоминает слова своего деда, который оканчивал Академию Генштаба СССР: «В общественных акциях точно такая же схема, как в военных операциях: анализ сил противника, осознание своих ресурсов, концентрация своих ресурсов там, где у противника самое слабое место».

Львовские студенты приезжают в Киев в неведении, каков план акции, — они думают, что протест будет проходить около здания Верховной Рады. Но Доний выбирает площадь Октябрьской Революции. Кроме того, разнятся требования участников. Львовяне выдвигают два условия: украинцы не будут служить в армии СССР за пределами Украины, а правительство уйдет в отставку. У Дония и киевских студентов другие лозунги: перевыборы Верховной Рады и национализация имущества КПСС. И только третий как-то завуалированно связан с независимостью: отказ от подписания нового союзного договора, который готовит президент СССР Михаил Горбачев.

«Мы понимали, что идея независимости на тот момент была непопулярна, поэтому надо было делать ставку на постепенное просвещение, — рассказывает Доний. — Все наше движение освобождения конца 1980-х — начала 1990-х не было ксенофобским, что очень важно, оно не имело ненависти, иначе бы оно не достигло успехов».

Студенты, разбившие палатки и объявившие голодовку на главной площади украинской столицы, выдвигают все пять требований (два от Львова, три от Киева), так как нет времени обсуждать и согласовывать, что важнее.

На третий день голодовки на площадь приходит председатель Верховной Рады Леонид Кравчук — вести переговоры. «Кравчук тогда повторял Горбачева. Горбачев ходил в народ, поэтому Кравчук пришел на площадь».

Кравчук общается со студентами и уезжает, полагая, что его миссия на этом окончена. Но никакие требования голодающих не удовлетворены. На заседании Верховной Рады один из депутатов говорит, что состояние здоровья голодающих ухудшается, — зал реагирует смехом. Тогда депутат и писатель Олесь Гончар идет на площадь, чтобы поддержать студентов, и объявляет, что выходит из КПСС: «Они с таким бесконечно жестоким, глумливым смехом встречают трагедию собственного народа, страдания детей Украины, что я не хочу иметь ничего общего с ними». Начинается массовый исход из партии.

Тем не менее голодовка затягивается — через неделю многие студенты на площади уже теряют боевой дух. И тогда Доний решает переходить к более активным действиям: 12 октября, на десятый день протеста, студенты останавливают движение на главной улице Киева. «Чтобы перекрыть Крещатик, нужно всего десять человек и пять раскладушек, — рассказывает Доний. — Машина всегда поедет на человека, но ни один водитель не поедет на металлическую преграду, потому что боится, что будет поцарапан его любимый бампер. А несколько раскладушек вынести очень просто, то есть улица перекрывается за две минуты».

Именно с этого момента о протестующих говорит весь Киев. К забастовке студентов присоединяются учащиеся техникумов и школ. 15 октября студенты окружают парламент, а вечером того же дня захватывают здание Киевского университета — над ним впервые поднимают желто-голубой флаг (тогда еще это флаг «буржуазных националистов»). Вечером Дония и других лидеров студенческого протеста приглашают на телевидение.

В тот же день становится известно, что президент СССР Михаил Горбачев награжден Нобелевской премией мира. Впрочем, никакого влияния на события в Киеве Москва не оказывает — Кравчук утверждает, что за все время студенческого выступления ни разу не обсуждал его с центром.

17 октября Верховная Рада Украины рассматривает требования студентов. По словам Дония, удовлетворяют наименее важные: отставка правительства, призыв украинцев в армию, создание комиссии о национализации партийного имущества. Главное требование — новые парламентские выборы, которые вывели бы из политики старую коммунистическую элиту, — Верховная Рада замыливает. Депутаты обещают провести референдум по этому вопросу, но он никогда не состоится.

Ощущение победы у студентов все же возникает, но продлится оно недолго. 7 ноября они пытаются не допустить проведения в Киеве военного парада в честь годовщины революции большевиков. И в этот раз милиция получает команду немедленно пресечь пикет. Активистов начинают задерживать и таскать на допросы, а 2 января 1991 года Доний арестован и отправлен в Лукьяновскую тюрьму. Эйфорию снова сменяет чувство бессилия.

Я встречусь с Олесем Донием в Киеве летом 2021 года. В отличие от многих своих товарищей по протесту 1990 года, он не сделает блестящей политической карьеры. «Украина проиграла в 1990 году, — будет говорить мне Доний. Если бы тогда были перевыборы, произошла бы смена элиты: коммунистической на демократическую. А вместо этого у власти остался все тот же монстр, который еще